Сигрид Петоффер: всему, что пережито ребенком, значение придает он сам
Сигрид Петоффер, преподаватель курсов для приемных родителей PRIDE и одна из основателей организации «Oma Pere», сосредотачивается в своей статье на праве ребенка знать свое прошлое, свое происхождение. По ее мнению, дети, испытавшие невнимание к себе, ненадлежащее обращение, часто пребывают в большем замешательстве относительно своего прошлого, чем дети, выросшие в крепких семьях, хранящих семейные традиции и предания.
В основе оздоровления, как считается, лежит осознание своего Я, то есть то, как мы реагируем на те или иные события или болезненные воспоминания. Таким образом, знание своего прошлого, его проработка и осмысление пережитых травм дают возможность вывести негативный опыт из подсознания в сферу осознанного. Доверительное обсуждение этих аспектов в безопасной среде успокаивает ребенка, дает ему понять, что его принимают со всеми его переживаниями и проблемами.
Опрос, проведенный в 2020 году среди воспитателей семейных и замещающих домов (детских домов семейного типа) и приемных семей, подтвердил тот факт, что отделение ребенка от биологической семьи и передача его на воспитание в замещающий дом (детский дом) или в приемную семью может привести к возникновению «белых пятен» в его прошлом, порождающих замешательство. Сбор фактов о прошлой жизни ребенка и сохранение памяти о них должны быть осмысленной деятельностью.
«Знаешь, я не верю, что ты обо мне заботишься. Все равно однажды ты уйдешь отсюда. Все меня бросили», — сетовал 9-летний Тоомас (имя изменено) после короткой беседы со мной об одном происшествии. Он свернулся калачиком напротив меня и был явно зол. Его направили ко мне, чтобы я его успокоила. Мне было больно видеть, как он переживает, и я подтвердила: «Но сейчас я здесь и забочусь о тебе. Понимаю, что тебе трудно мне поверить». В тот день, когда я попрощалась с детьми и со своими коллегами по работе в детском доме Хайба, я краем глаза увидела Тоомаса, направлявшегося во двор. И я подумала, что он ведь был прав тогда: я ведь ухожу. Отдельные эпизоды истории Тоомаса я не могу забыть до сих пор. С каким багажом за плечами он попал в этот детский дом, я, к сожалению, не знаю.
У каждого ребенка есть следы, которые, когда он оглядывается назад, помогают ему понять себя и свою историю — фотографии, места, рисунки, воспоминания, люди и события. Какими видятся эти моменты ребенку, рядом с которым нет человека, который умел бы и мог бы собирать эти следы? Который помог бы ему замечать их, восхищаться ими, сохранять, запечатлевать, вспоминать их, связывая воедино биологическую и приемную семью? Мне приходилось встречать детей, для которых их прошлое было сохранено во всех подробностях, но я видала и такие дела детей, в которых, кроме нескольких характеристик и решения суда, не было ничего. В последнем примере у ребенка, к сожалению, нет ничего, что могло бы помочь ему при обретении самостоятельности, на что он мог бы опереться в трудную минуту. Сбором фактов о прошлой жизни ребенка должен осмысленно кто-то заниматься.
Как-то во время встречи с семьей потенциальных усыновителей отец семейства признался мне, что до прохождения курсов PRIDE он был твердо уверен, что ничего не станет рассказывать ребенку о его прошлом. «А теперь я думаю: как же я могу так поступить — не рассказать своему ребенку о том, что связано с ним и что я знаю, а вместо этого скажу: вот вырастешь, тогда иди и выясняй? Скорее, я буду побуждать его к тому, чтобы, когда он созреет для этого, он сам пошел и все выяснил, а я буду рядом», — сказал он. И верно, больше не обсуждается, стоит или нет говорить с ребенком о его прошлом, — теперь на повестке дня вопрос, о чем говорить и как. Могу подтвердить, что это совсем не просто. Как сказать ребенку о том, что отец, давший ему жизнь, отбывает срок в тюрьме за убийство? Но несомненно то, что ребенок имеет право знать, что случилось, и рассказать ему об этом надо четко и честно.
Несколько лет назад со мной пожелал встретиться человек, который воспитывался в усыновившей его семье, не зная, что он не родной. По некоторым накопившимся признакам он понял, что его усыновили. Извлеченное из архива дело подтвердило его догадки. Но он предпочел бы услышать об этом от своих родителей, а не из документов дела. На встречу со мной он принес целую кипу копий, содержащих сведения о его здоровье, домашней ситуации. Я слушала его с интересом, удивляясь тому, как ему удается с таким спокойствием относиться к собранной информации. Через несколько часов после его ухода я прочитала бумаги, которые он доверил мне. Честно признаюсь, ничего хорошего, достойного или ободряющего в них не было. Меня и сегодня интересует то, что открывают для себя ставшие взрослыми люди, получая доступ к своим детским делам.
Это лишь несколько историй, побудивших нас в организации «Oma Pere» вновь заняться изучением вопроса идентичности. Для проведения семинара «Это моя история» нам понадобилось больше информации от людей, которые были родителями и попечителями детей, разлученных с их биологическими семьями. В общей сложности 107 человек ответили на наши вопросы: какую информацию и из каких источников вы получали о ребенке; была ли полученная информация достаточной; что вы считаете важным знать о ребенке; как вы собираете и храните воспоминания ребенка; что мешает или помогает ребенку говорить о своем происхождении. 62 % респондентов были работниками замещающих, т.е. детских домов, 38 % — приемными родителями. В нынешнем году вместе с единомышленниками похожие вопросы мы задали также и детям.
Из ответов выяснилось, что больше всего информации воспитатели и попечители получают о биологических родителей и их семье, а также о состоянии здоровья ребенка и причинах его изъятия из дома. Также сообщается информация об образе жизни биологических родителей и других важных для ребенка людей. Главным источником информации является специалист по защите детей местного самоуправления, а затем и другие специалисты (замещающий дом, школа, детский сад, семейный врач и т. д.). Соответствующую информацию получают также из документов (медицинская карта, личный план ребенка, судебные материалы и т. д.) и от близких родственников. Мы выяснили, что информация часто бывает неполной, недостаточной и/или поступает с опозданием. Этот вопрос столь важен для ребенка, потому что ему необходимо общее понимание и согласие между работниками социальной сферы и приемными семьями — как сделать, чтобы собранная информация поддерживала ребенка и семью, воспитывающую его.
Свыше половины респондентов (60 %) сочли полученную информацию о ребенке недостаточной. Больше всего приемные семьи хотели бы иметь информацию о здоровье ребенка, затем о его биологической семье и пережитом травматическом опыте. Менее важной считают информацию, касающуюся хобби, привычек и образовательных потребностей. Хотя в воспоминаниях детей о прошлом на первом плане — положительные воспоминания, такие как фотографии, запах родного дома и какие-то вещи, помнят дети также и плохое. Некоторые примеры: отец избивал мать, приходилось иметь дело с полицией, либо проблемы из-за братьев или сестер — дают представление о том, сколько у ребенка неосмысленных негативных воспоминаний. Родителям следует быть внимательными и понимать, как прежний травматический опыт повлиял на ребенка. Симптомы могут проявляться в нарушении сна, агрессии, тревожности, неспособности сосредоточиться или каким-либо иным образом — в любом случае они сказываются на отношениях ребенка и родителя.
Разговорам с ребенком о его прошлом наиболее всего препятствуют, по словам респондентов, слабый интерес или нежелание детей (особенно подростков) говорить на эти темы. Хотя может показаться, что дети не хотят говорить, на самом деле они не осмеливаются или не знают, как об этом сказать. Следы наших историй личные и они очень важны. Взрослый может помочь связать эти отрывочные воспоминания в единое целое. Некоторые взрослые подтвердили, что сами не умеют делать это, не знают, когда, что и в каком объеме сказать ребенку. Были и такие, кто признался, что не хочет говорить с детьми о их прошлом: не желает причинять боль, бередить старые раны, разрушать детские наивные представления о мире. Если же взрослый принимает на себя ответственность и заводит разговор на эту тему, то ему помогут альбом, книга, фильм или какие-нибудь воспоминания. Триггером часто может послужить какой-нибудь запах или звук, знакомый автомобиль или человек. Если родители готовы сделать это в игровой форме и рассказать о собственном прошлом, то это даст толчок и к тому, чтобы ребенок раскрылся.
В Англии составление биографической книги ребенка входит в практику социальной работы уже с 70-х годов. В то же время проведенные исследования показали, что усыновленные в младенческом возрасте молодые люди и взрослые страдают от некоторой генеалогической путаницы. Учитывая это, стали составлять руководства для социальных работников, чтобы помочь родителям и детям вместе решить эту задачу. Хороший пример — книга Джона Риза (2009) «Биографическая книга для усыновленного ребенка», содержащая практические рекомендации по составлению такой книги. Книга поможет создать для ребенка единый нарратив, что имеет чрезвычайно важное значение для возникновения привязанности и, как правило, дает ответы на вопросы: что случилось, когда и почему? Традиционный подход, при котором начинали с прошлого и заканчивали настоящим, сменился новым: настоящее, прошлое, настоящее и будущее. В центре внимания должна быть история, написанная с учетом перспектив ребенка и содержащая положительные моменты, ведь у ребенка впереди — большой путь.
Дети, испытавшие невнимание к себе, плохое обращение, часто пребывают в большем замешательстве относительно своего прошлого, чем дети, выросшие в крепких семьях, хранящих семейные традиции и предания. Это, в свою очередь, может усугубить чувство вины или стыда и привести к низкой самооценке. Многим детям трудно доверять взрослым и устанавливать с ними надежные и прочные отношения. В основе оздоровления, как считается, лежит осознание своего Я, то есть то, как мы реагируем на те или иные события или болезненные воспоминания. Таким образом, знание своего прошлого, его проработка и осмысление пережитых травм дают возможность вывести негативный опыт из подсознания в сферу осознанного. В биографической книге рекомендуется чутко и честно относиться к событиям, произошедшим в жизни ребенка, помогая ребенку. Положительный посыл, вроде того, что ребенок не виноват в случившемся или что его очень ждали, помогут нейтрализовать негативные эмоции. Замалчивание может усугубить чувство вины и усилить страх вновь оказаться брошенным. Доверительное обсуждение этих аспектов в безопасной среде успокаивает ребенка, дает ему понять, что его принимают со всеми его переживаниями и проблемами.
Натуралист Фред Юсси говорил, что лучший компаньон для себя — вы сами. Если это не так, то плохо дело. До тех пор, пока ребенок не умеет и не способен осознавать себя, зеркалом для него являемся мы, взрослые. Чем больше мы знаем, можем и умеем делать, тем четче отражение в зеркале. Мы собираем и храним, но значение всем переживаниям ребенка придает он сам.
Итогом семинара «Это моя история» стало составление советов для родителей о том, как им говорить на эту тему с детьми:
- Будь смелым, честным и откровенным.
- Найди для разговора спокойное и безопасное место.
- Будь с ребенком на одной эмоциональной волне.
- Оцени свои ресурсы и при необходимости попроси о помощи.
- Действуй все время во имя доверия.
- Не тяни и не юли.
- Учитывай возраст и уровень развития ребенка.
- Родитель несет ответственность и за то, что произойдет потом.
Автор статьи: Сигрид Петоффер, многолетний предводитель организации «Oma Pere».
